Новое интервью директора программ EMBA

Всеволод Крылов — родом из Нижнего Тагила. Окончил филологический факультет ленинградского государственного университета. Карьеру начинал в компании «Интурист», затем работал в отделах внешних связей ряда банков. 3 года работал в норвежской мультинациональной компании по производству холодильного оборудования Noorcool ASA, также был директором по продажам на территории России в подразделении компаний ООО «Фригогласс Евразия».

В 2003-м году окончил программу MBA в Стокгольмской школе Экономики Санкт-Петербурге, открыл свой бизнес по обслуживанию холодильного оборудования на Северо-Западе России.

Почти 10 лет преподает в Стокгольмской школе Экономики. В настоящее время директор программы экзекьютив МBA, специализируется на вопросах инноваций и лидерства.

Стокгольмская Школа Экономики является одной из ведущих частных школ бизнеса Европы, она получает в 78 % финансирование частных источников и 22 % от шведского правительства. Стокгольмская школа Экономики в России существует с 97-го года, основное направление ее деятельности — программы экзекьютив MBA для предпринимателей, владельцев бизнеса и высшего руководства компании, а также корпоративные программы для всех менеджеров среднего и высшего звена. Среди ее выпускников топ-менеджеры «РоссНефти», «АВТОВАЗа», руководство агентства стратегических инициатив.

Журналист:

— Всеволод, добрый день.

Всеволод:

— Добрый день.

Журналист:

— Стокгольмская школы Экономики в России, которую вы собственно и представляете, проведёт уникальную сессию о бизнесе от первого лица, для топ-менеджеров, как заявлено. Солировать будет Юлия Франгулова, известная в нашем городе бизнес-вумен, хотя я против гендерных акцентов, но тем не менее, она будет учиться в школе, очень ответственно и трепетно к этому относится, мы в этой студии в том числе говорили про то, какие это возможности для неё лично откроет и для неё как для управленца. Каков ваш интерес присутствовать здесь, проводить мероприятия именно в этом формате?

Всеволод:

— На самом деле мы работаем очень давно уже в Екатеринбурге и у нас проучились несколько топ-менеджеров из Екатеринбурга, поэтому интерес у нас давний. Сюда несколько раз приезжал ректор нашей школы Андерш Лильенберг и мы стараемся поддерживать отношение с бизнесом на всей территории России, потому что мы не узкоспециализированная школа, нам важны не только бизнесмены Москвы и Петербурга.

Журналист:

— Вот как раз про суть мероприятия — интерактивная часть будет общение с аудиторией, и я так поняла, что если очень грубо, то два направления можно выделить, много будут говорить о персонале, о мотивирующих элементах, степени увлеченности и так далее, и новых маркетинговых решениях. Почему именно эти акценты сделаны, связано ли это как-то с кризисными явлениями?

Всеволод:

— В любом случае любой маркетинг — это люди. Маркетинг это не просто продвижение какого-то продукта или товара, это некая такая целостная система продвижения компании, того что она делает, и она не может быть целостной без персонала, потому что персонал встречает клиента, персонал продает товар, персонал обслуживает, и то, как клиент воспринимает персонал компании, и влияет на то, как он будет в дальнейшем работать с этой компанией или не будет. И в принципе, это низкозатратная вещь, если правильно выстраивать процесс и отношения между людьми.

Журналист:

— Про ментальные особенности и отличия, например, Российских предпринимателей, и их отношений со своими сотрудниками — будете говорить? Отличие от европейских я имею в виду. Вы бизнес и с той, и с другой стороны видели, работали и в международных компаниях и хорошо знание специфику российских

Всеволод:

— Ну я бы не стал говорить о каких-то европейских предпринимателях, потому что они тоже разные — предприниматель на севере и предприниматель на юге-это абсолютно разные предприниматели. Предприниматель-грек он во многом похож на российского предпринимателя.

Журналист:

— Экономика Греции тоже не много похожа на российскую (юмор).

Всеволод:

— Наверное все предприниматели похожи во всем Мире, потому что это некая особая каста людей, предприимчивых, активных, целеустремлённых, поэтому в принципе они все во многом похожи. Скорее отличие в уровне персонала, который работает. Если в Европе люди привыкли продавать себя как рабочую силу и для них это нормальное состояние, потому что происходит некий обмен на рынке — они продают свои умения и получают достойную зарплату, то в России к сожалению это касается наверно больше каких-то провинциальных мест, мелких городов, до сих пор большое количество людей живет натуральным хозяйством, поэтому работа для них это такой приятный приработок в свободное от сельского хозяйства время.

И в бытность мою директором по продажам Фригогласс Евразия, я работал в Орле, и мы с этим сталкивались каждую весну — летом, весной — люди приходили и писали заявления на увольнения, потому что у них хозяйство, им нужно выращивать картошку и т. д. , и в октябре они приходили обратно — это то, что не встречаемся в Европе, конечно.

Может ещё один момент, который, наверное, не очень характерен для Западных стран, по крайней мере там я не слышал об этом, как о проблеме — это тотальная миграция работников с завода на завод. Мы, например, столкнулись с этим в Петербурге, после того, как там был построен завод Форда, Петербург превратился в автомобильный кластер, появились заводы Хёндай, появились заводы Ниссан, Тойота и, оказалось, что квалифицированных рабочих очень мало, поэтому они привлекали людей чуть более высокой зарплатой. И коллективы целыми цехами увольнялись и переходили на следующий завод. Низкая лояльность к работодателю и желание выжать максимум — это тоже некая характерная черта российских сотрудников.

Журналист:

— Если к началу разговора вернуться, вы сказали, что Стокгольмской школе интересен бизнес по всей России. Безусловно активно работаете в Петербурге и Москве, а в Екатеринбург наездами и т. д, но в целом, хочу спросить о том, как все здесь начиналось? 18-летняя история уже присутствия на территории России, и если я не ошибаюсь, открыто представительство едва ли не на пожертвования. Что это такое было? Не каждому русскому предпринимателю этот шаг будет понятен. Какие-то баснословные барыши на бизнес-образовании мне кажется не возможны, это же не скважина нефтяная, в конце-то концов?

Всеволод:

— Это был акт с корпоративно-социальной ответственностью, одна из этих семей — это семья Раузингов, представленная тогда главой этой семьи — Хансом Раузингом, который наверно мало известен по своей фамилии в России, но всем известна марка Тетропак, т. е. именно он ее разработал, внедрил, производил — вот эти вот пирамидки, которые продавались с молоком ещё в советское время, ещё даже и в 90-е годы.

Когда он понял, что Россия вышла на новый путь развития, на демократический путь развития, он понял, что нужны некие внешние силы, которые помогут предпринимателям молодым получить последние новейшие знания из Европы. И, объединившись вместе с семье Афъефник, которая по фамилии так же мало известна в России, но больше известна по своей торговой марке, это владельцы компании Орифлейм, они собрали некий фонд и в течении нескольких лет практически полностью спонсировали существование школы в России. Сначала это была Программа Ханса Раузинга для предпринимателей, на которой обучение было абсолютно бесплатно, и которое было неким сокращённым вариантом экзекьютив MBA.

Через несколько лет, когда семьи убедились, что интерес в программах существует, что предприниматели идут, что им это интересно, они уже обратились к школе с предложением запустить полноценную программу экзекьютив MBA, что и было сделано в 2001 г. Эта школа сама себя содержит, да мы вышли на тот уровень, когда Школа достаточно известна, когда поток не прекращается. У нас были опасения в этом году, что не удастся из-за кризиса набрать группы, но тем не менее мы набрали порядка 70 человек, что очень хорошо.

Журналист:

— История зачинания школы она вот просто потрясает! Т. е. действительно люди, глядя на то что: конъюнктура изменилась в России, и нарождающийся слой предпринимательский нуждается в знаниях — и они просто пришли этими знаниями поделиться?

Всеволод:

— Да!

Журналист:

— Это не вероятно!

Всеволод:

— Сама история Стокгольмской школы экономики, она в общем-то на это и опирается, ещё в самом начале 20 века, в 1909 г, Школа была создана на пожертвования крупнейших компаний. Дело в том, что об этом мало известно, в начале 20 века, четверть населения Швеции иммигрировало за границу, настолько были плохи дела в стране, и чтобы показать людям, что есть возможность развиваться и расти в Швеции, несколько предпринимателей крупных создали фонд, который в дальнейшем основал школу — Стокгольмскую школу экономики.

Это до сих пор единственное высшее заведение в Швеции частное, которое содержится на деньги спонсоров, т. е. все известные шведские компании вносят ежегодно деньги на содержание школы.

Журналист:

— Кстати государство сейчас тоже н много поддерживает, около 20% от государства. [Государство] платит — это тоже в принципе прецедент, понимая насколько важна эта институция, государство выделяет деньги на частную школу.

Набивший оскомину фразу, что «кризис — это время возможностей», конечно, вы миллион раз слышали. В последнее время особенно, но в ответ все чаще слышно, что расскажите про время возможностей сотням банкротов, предприятий (особенного среднего, самого ценного и особенно дорого, пестуемого во всем мире бизнеса, который сейчас невероятно сложные времена переживает), предприятия, которые лишены административного ресурса, которые лишены банковских и вообще каких-либо денег.

Что такое «кризис» по-вашему? И может ли современное-бизнес образование дать ответы на те управленческие задачи, которые сейчас время ставит перед владельцами бизнеса?

Всеволод:

— Я думаю, что «кризис» — это всегда кризис. Можно красиво обыграть его словами, что для кого-то это возможности, но наверное это время переосмысления больше, потому что как правило любой бизнесмен, занятый текущими делами, не находит время подумать о том, что на самом деле происходит в его компании, что происходит вокруг. Он как белка в колесе крутится в одном и том же.

Кризис — это время встряски, когда понимаешь что нужно что-то менять, что-то делать, искать новые подходы. И наверное, в этом смысле, это время возможности, т. е. это время встряхнуться, посмотреть на мир новыми глазами и, конечно, любые курсы, любые семинары, любое обучение — они полезны. Потому что ты выходишь из своей среды, которой ты привык, ты попадаешь в новый круг людей, ты начинаешь общаться с другими людьми, узнаешь что-то новое, узнаешь какую-то новую информацию, и некоторым это даёт возможность находить новые неожиданные решения.

Журналист:

— Время встряски для кого? Именно для собственников бизнеса? Я хочу спросить про разницу 2 типов учеников: которые приходят к вам и на другие любые курсы, программы, бизнес-образование — это собственники и топ-менеджеры, это две абсолютно разные категории.

По большому счёту, топ-менеджеры, особенно гос. корпораций: они получают высокие зарплаты, они имеют очень много ресурса административного, в их подчинении бешеное количество людей находится, но по большому счёту, реальной ответственности за бизнес они не несут. Насколько по-разному они реагируют, например, на сейчас сложившуюся ситуацию? Есть у вас понимание?

Всеволод:

— Ну, конечно, они реагируют по-разному, для собственника — это вопрос выживания, а для тех, кто работает на кого-то — это скорее вопрос карьерный. Но я хочу сказать, что есть один момент, за который я люблю российских предпринимателей и топ-менеджеров — это их неугомонное желание расти и развиваться.

Каждый предприниматель, каждый наемный работник — он в душе собственник чего-то большого, необычного и уникального. Поэтому к нам неохотно идут (это тайна но тем не менее) неохотно посылают людей крупные корпорации, потому что они знают, что пройдя двухлетний курс обучения — люди меняются. И здесь можно ответить только анекдотом: эти люди уйдут, закончив образование, а что будем делать с людьми, которые не хотят учиться.

Многие топ-менеджеры приходят к нам именно понимая, что королевство маловато. Там где они находятся — им хочется развития, а они поняли, что достигли некого потолка, тем более, во многих крупных корпорациях есть уровень развития, который просто не перепрыгнуть. Поэтому они с удовольствием ищут места в других компаниях. Вопрос ведь не в человеке, который уходит с компании, а в условиях, которые ему создаются. В тонусах компания может понять выросшие возможности этого сотрудника.

У нас есть прекрасный пример (не один прекрасный пример), когда сначала идут какие-то директора или вице-президенты учиться, а потом неожиданно приходят владельцы компаний или президенты компаний. И вопрос — «А вам зачем нужно?» — «Я хочу понимать, чему вы научили моих сотрудников.»

Журналист:

— Про MBA хочу поговорить. MBA-программа — первая, которая появилась здесь в Екатеринбурге, это был 1997 год и Лариса Гусева, которая эту программу внедряла, она просто потрясающие вещи рассказывала, сейчас это уже кажется смешным, карикатурным несколько, грубым наброском, но это так и было.

Сидят наши бизнесмены, человек 20-25 в аудитории, и преподаватель — молодой человек — говорит, обращаясь к ним:

— «Ну вот представьте, заработали вы свои первый миллион долларов», — и тут в зале люди начинают переглядываться, один говорит:

— «Зачем представлять, я свой первый миллион заработал в 95 году»,

— «А я в 94»,

— «А я в 96».

Я хочу вас спросить о том, на сколько изменился портрет бизнесмена, который приходит учиться?

Всеволод:

— Отличие наверно не в том, когда они заработали первый миллион и заработали вообще или нет, а в том, что у них другой уровень абсолютно.

Если раньше люди приходили закончив в лучшем случае институт или университет, то сейчас к нам приходят люди, у которых по 2-3 высших отращивания, кандидатские степени есть, люди которые прошли курсы в Оксфорде, где угодно.

Журналист:

— Хотя ведь единственным формальным требованием является «управленческие компетенции в течении 5 лет» по-моему?

Всеволод:

-Да, и тем не менее, уровень очень высок, выросли очень требования этих студентов, поэтому с ними стало с одной стороны работать сложней, с другой — интересней.

Журналист:

— Обучение такая вещь — живая, безусловно. И я уверена, что программы очень чётко ваши отвечают на запросы времени. Готовясь к этому интервью, я прочитала множество ваших интервью, которые вы давали по нефтегазовому сектору. Раньше, собственно, за это направление образования вы и отвечали, учили «топов», и это был такой «тренд».

Что теперь с этим направлением? Нефтегаз — вы для себя эту историю закрыли?

Всеволод:

— Школа живая и мы пытались нащупать некий сегмент, который есть в России и которому нужно особое образование. В какой то момент нам показалось , что нефтегаз — это та отрасль, в которой интересно какое-то образование. Поэтому мы запустили сначала одну программу, потом вторую, третью.

И отличие этой программы от основной программы MBA было в том, что фактически мы повторяли то, что было на общей программе, но это было с переводом на русский язык, синхронным. Это было не обычно, но это был некий стимулирующий фактор для тех, кто работает в этом бизнесе — поскольку там очень много людей из регионов, которые английский знают только по наслышке.

Постепенно оказалось, что топ-менеджеры, которым нужно такое образование, они не заинтересованны учиться в России, они с большим удовольствием ехали учиться за границу, специализированные университеты, а интерес к этому образованию возник у тех людей, кто хотел получить это образование, но на русском языке, западное образование на русском языке.

Поэтому мы поняли, что не надо лезть туда, где мы не являемся экспертами. «Нефтегаз» — очень сложная тема, учить людей особенностям нефтегазового бизнеса, наверное, мы не в состоянии. Мы это поняли, в итоге программу переформатировали и превратили в обычную программу «экзекьютив MBA на русском языке», которая полностью отражает программу на английском языке, англоязычную, т. е. ту, которую проходят в Швеции, но с синхронным переводом на русский язык.

Журналист:

— Экономист, социолог, профессор МГУ, Владислав Наземцев — наверняка вы его знаете, он высказал следующую точку зрения, которую разделяют и многие бизнесмены.

«Бизнес-школы в России — это огромный пузырь, это только понты, за которые берутся большие деньги. Обучение происходит с привлечением западной профессуры, которая не понимает специфики российского бизнеса».

Что мы можем ответить на вот такие критические отзывы о том, как адаптировать европейское образование к российским реалиям.

Всеволод:

— Есть некий универсальный закон — есть универсальные законы физики. И что бы мы ни считали: что в России другая земля, место проклятое, как говорят, — все равно действуют те же законы физики: что в Европе, что в Америке, что и в Африке.

Журналист:

— Но разве есть у вас в блоке бизнес-курса глава «откаты», например?

Открываем тетради и пишем «откаты», и разговариваете с бизнесменами, как работать в этой системе. Но они же есть у нас, а там я не знаю, есть или нет? — Могу только предполагать. Вот про эти вещи идёт речь.

Всеволод:

— Мы же учим всё-таки законам, экономическим законам, а они универсальны с нашей точки зрения. Понятно, что практика применения этих законов может быть разная, с определёнными условиями.

С другой стороны, я бы не стал идеализировать западное общество, потому что там нет откатов или чего-то подобного. В общем скандалы последнего времени показывают, что там это тоже распространено.

С другой стороны, я хочу сказать, что мы периодически проводим встречи с нашими выпускниками. Наша задача, и как мы ее видим, — это просвещение наших предпринимателей, и дать им возможность увидеть, как может быть по-другому. Некоторые выпускники, они жалуются после окончания школы, что Школа их испортила. Испортила в том смысле, что они не могут теперь давать взятки, что встречая гаишника, раньше бы они откупились 100 рублями, а сейчас они предпочитают оплатить штраф официально.

Это говорит о том, что все равно законы универсальны, они влияют на людей. Чем больше людей эту программу пройдут, тем больше у нас будут людей, которые будут понимать, что можно жить по-другому. Поэтому, наверное, Наземцев прав в том, что сложно примирить это все сразу.

С другой стороны, есть огромное количество иностранных компаний, работающих в России, которые успешно применили свои методики в России. В Екатеринбурге есть завод «Кока-Кола», который работает по своим стандартам и не уходит совсем уж в особенности российского бизнеса.

Поэтому я считаю, что если будет как можно больше людей знающих — «как можно жить, как нужно жить, как было бы правильней жить» — тем будет лучше для экономики России и для страны в целом.

Назад к видеогалерее